У документалиста Сергея Лозницы есть замечательный «День Победы». Это фильм- наблюдение, который он снял девятого мая в берлинском мемориале павшим советским солдатам, где каждый год собирается русскоговорящее население и отдаёт дань своим предкам. Или делает вид, что отдаёт — Лозница там очень хорошо фиксирует, насколько празднование Дня Победы дистанцировано от военной травмы и войны как таковой. Сложно понять, какое отношение собаки, одетые в армейскую форму и тянущие за собой тележку с портретом Сталина, танцующие под Газманова люди, ряженые казаки и прочие персонажи вообще имеют к реальному народному подвигу, совершённому три четверти века назад.
«День Победы»
Понятно, что Лозница специально работает в крайностях, но его фильм от этого не становится менее универсальным высказыванием. День, когда мы, по идее, должны чествовать погибших — людей, которые отдали свои жизни за то, чтобы такой ужас больше никогда не повторился, — мы превращаем в милитаристский карнавал с насильно запихнутыми в военную форму детьми (ведь война — это так весело, да?) и режущими слух лозунгами «Можем повторить». И наше кино, конечно, как искусство лёгкое на подъём и быстрое на реакцию, отражает это отношение.
Каждый год российский кинопром штампует этот ура-патриотический миф, пачками выпускает патетичные военные фильмы. Есть зрительские хиты вроде «Т-34», есть более-менее заметные «28 панфиловцев» и «Ржев». Но о большинстве таких картин, уверен, немногие из вас помнят или вообще слышали — «Прощаться не будем», «Спасти Ленинград», «Единичка», ряд можно продолжать ещё долго. Индустрия настолько переусердствовала с выполнением государственного заказа — курсом на промилитаристский, агрессивный пафос, ставший актуальным после понятно каких реальных событий 2014 года, — что большинство такой продукции просто некуда девать: она оседает где-то далеко не в прайм-тайме федеральных каналов.
«28 панфиловцев»
Люди устали от военного кино. Или, точнее, люди устали от такого военного кино. Кино, в котором война потеряла человеческое лицо и превратилась в дубовое противостояние «своих» и «чужих». Кино, в котором псевдопатриотизм и псевдогероизм заслонили собой подлинную трагичность события. Это застойное, упадническое кино — во время, когда у страны маловато реальных побед и достижений, оно нелепо обращается в прошлое за подтверждением, что мы, вообще- то, сила, мы когда-то побеждали, а теперь мы, если очень захотим, можем повторить. Перефразируя известный фильм, «а кто мы-то?».
Это кино явно пытается встроиться в общий контекст советского военного фильма — к которому, понятно, сложно не испытывать уважение. Но оно к нему не имеет никакого отношения. Понимаете, когда военное кино снимали в 60-х, 70-х, а уж тем более 40- 50-х, это было действительно важно — хотя бы терапевтически. Травма ещё не успела толком зажить, и люди, писавшие, режиссировавшие или игравшие тогда в фильмах о Великой Отечественной, часто переносили туда свой личный фронтовой (или даже тыловой) опыт. Это были истории и, что важнее, эмоции «из первых рук». В самых героических советских военных картинах всегда заметен этот психологический слом, своеобразная меланхолия, болезненность, чувство, что авторам не слишком приятно копаться в собственных надрывах.
К тому же военное кино тогда было очень разным. Когда я вспоминаю любимые советские фильмы о Великой Отечественной, я понимаю, что это кино, в котором почти нет собственно войны. В «Летят журавли» гражданские люди пытаются наладить жизнь в ужасное, разрушительное время. В «Балладе о солдате» бедный Алёша Скворцов совершает одиссею по опять же тыловой, невоенной России. В «Двадцать дней без войны» само название, в общем, говорит всё, что нужно знать о его отношении к милитаристской теме.
«Иваново детство»
Эти фильмы — а вместе с ними и, скажем, «Иваново детство» и «Иди и смотри» — глубоко вскрывают военную травму, конфликт между повседневностью и исключительным ужасом. Многие из них не столько оглядываются назад, сколько смотрят вперёд — с вопросом, а возможна ли жизнь после войны? «Летят журавли» почти убеждают нас, что да, несмотря на все потери и слёзы. «Баллада о солдате» в своем разрывающем финале демонстрирует оборвавшуюся на полуслове судьбу человека, который, мы уверены, смог бы жить после войны — и хорошо, честно жить, — но ему не дали шанса.
«Летят журавли»
Но, главное, вне зависимости от конкретной темы и смыслов все эти фильмы — не про войну. Они про людей.
Того же нельзя сказать про большинство современных военных картин. Я могу вспомнить героев, скажем, «Брестской крепости», но я вряд ли назову вам хоть одного из «28 панфиловцев» или персонажей «Ржева». Настоящие люди с реальной трагичной судьбой в этом кино превращаются в безликую массу, обозначенную пространным местоимением «мы» (опять же — кто «мы»? Русские? Советские?).
«Дылда»
И нет, я не говорю, что нам нужно снимать ещё один «Летят журавли» — мы его никогда не снимем. Нет того контекста, нет той боли, нет, что уж там, того таланта (как доказательство — относительно синонимичная «Дылда»). Мы живём в другое время, когда война осталась далеко позади, из незажившей раны стала абзацами из учебников и правительственным рычагом для (псевдо)патриотического давления.
«Кролик Джоджо»
Теперь нам нужны свои «Продюсеры», нам нужен, простите, «Кролик Джоджо» — фильмы, вольно играющиеся с военным мифом, фильмы, наконец ломающие сакральный ореол событий почти что вековой давности. У нас такое, конечно, пытались делать и пытаются до сих пор — есть дурацкий «Гитлер капут!», есть китчевые «Утомлённые солнцем 2» и блокбастерный «Сталинград», есть «На Париж», который комедийно осмысляет войну именно как «миф», сказку. Это откровенно неудачные фильмы, но они хотя бы пытались дать залежавшейся теме новую интонацию, применить другой киноязык. Просто надо дождаться, пока кто-то сделает то же самое, только действительно талантливо.
В классной белорусской документалке «Стриптиз и война» есть совершенно гениальная сцена. В ней молодой герой, решивший наконец сбежать от деда-военного и начать новую, полностью самостоятельную жизнь, едет на машине в счастливое будущее. Но на полпути останавливается — дорогу ему преграждает колонна танков, двигающаяся к параду в честь Дня Победы. Мы все сейчас — этот герой: хотим идти вперёд и оставить наконец советское прошлое, но оно вечно возникает перед носом в виде горделиво ползущих танков.
